Анастасия Баталова - Исполнитель желаний [СИ]
— Ты видишь меня именно таким потому, что сама красота, в абсолютном её значении, представляется тебе подобным образом, — произнёс он как будто бы немного виновато, — я исполнитель желаний, не забывай об этом, и моё лицо для тебя лишь отражает лучшее, что ты можешь себе представить…
Кирочка протянула руку и слегка провела пальцами по его щеке. Невероятно, неестественно приятной на ощупь. Он опустил свои немыслимые ресницы, застенчиво повёл плечиком.
— Так ты останешься со мной? Навсегда?
Эрн снова взглянул на неё; и мир, созданный исключительно для наслаждения, для её наслаждения, личный рай, обрушился на Кирочку всей своей неописуемой радостной жутью.
— Но… я не могу, — порывисто подавшись вперёд, словно вдруг опомнившись, произнесла она с ноткой тревоги в голосе, — как же моя служба?
Эрн смотрел на неё с непривычной, глубокой и требовательной нежностью.
— Она так уж сильно нужна тебе?
— Предлагаешь мне выйти в отставку? — спросила Кирочка быстро.
Она снова приподнялась и села, придерживая рубашку на груди рукой. Её тёмные волосы, рассыпавшиеся по плечам, сверкали на солнце, словно нейлон. Широко раскрытые глаза цвели на лице, точно две чёрные хризантемы. Чуть приоткрытые светло-розовые губы взволнованно подрагивали.
Эрн молчал, перебирая пальцами ноги мягкий теплый песок. Он окружал их со всех сторон, песок, вокруг них на многие мили простирался этот океан песка, очень мелкого, серо-белого, как пепел; легкий ветер клубил его вдалеке, и казалось, что это туман или дым повисли над горизонтом.
— Если кто-нибудь вздумает обидеть тебя, то ты тотчас будешь отомщена, — произнёс Эрн вкрадчиво и убеждённо, — любое твоё желание…
— Не продолжай, — воскликнула Кирочка. Внезапный приступ паники овладел ею.
— Успокойся, — сказал он, покровительственно-нежным жестом обнимая её за плечи, — твоя первая реакция совершенно нормальна. Люди с трудом принимают произошедшие в их жизни перемены… На это требуется время. Ты привыкнешь.
Кирочка взглянула на юного чародея умоляюще, но, встретив лишь тонкую самоуверенную улыбку властелина мира, отстранилась и бессильно рухнула на песок.
Она лежала на спине и бессмысленно глядела в белое небо, расчерченное чёткими линиями проводов. С поразительной ясностью вспомнилось вдруг, как сильно ей всегда хотелось в детстве, чтобы всем её врагам и обидчикам рано или поздно отомстилось, без её участия, само собою, чтобы большая добрая рука взяла их в пучок, сразу всех, и хорошенько тряхнула, словно сухие тростинки; Кирочка живо представляла это себе, когда плакала, забившись в угол в туалете в детском садике или в начальной школе… Она любила воображать, как крошится над головами врагов потолок, как заваливает их камнями или заливает потопом… И даже когда отец заставлял её убирать игрушки или полоть морковь, она представляла, как эта карающая длань расправляется и с ним, пусть это было бы кощунством…
— Хочешь, я расправлюсь со всеми твоими врагами? Если тебя обидит кто-нибудь, ты только скажи. Все твои недоброжелатели крепко пожалеют, — продолжал красавец волшебник, — я для тебя… всё сделаю.
В этот момент странное чувство овладело Кирочкой: в нём был одновременно и ужас, и щемящая гордость; Эрн смотрел на неё покорно и нежно из-под длинных полуопущенных ресниц, а она смотрела на него, зная точно, как своё имя, как то, что любой день кончается закатом, а вслед за летом приходит осень, заворожённо и страшно зная: он не просто похваляется сейчас, как все по уши влюбленные мальчишки перед своими первыми женщинами, он действительно МОЖЕТ…
— Моё маленькое чудовище, — сказала Кирочка, протянув руку и ласково погладив Эрна по волосам. Она попыталась улыбнуться ему, но по пальцам её снова побежал предательский холодок, он достиг сердца, и снова оно мучительно сжалось, будто от недоброго предчувствия…
6— Крайст, — Кира бесцеремонно ворвалась в его кабинет, поставив руки ладонями на стол, оперлась на них, она запыхалась, говорила сбивчиво и возбуждённо, — я должна немедленно увидеться с генералом Россом…
— Что такое? — спросил он по своему обыкновению чуть насмешливо, внимательно при этом изучая её блестящие глаза и раскрасневшееся лицо.
— Я хотела бы обсудить с ним возможность своей немедленной отставки, — выпалила она, резко выпрямившись во весь рост и закинув назад распущенные волосы.
— Отставки? — Билл поднял брови, — а к чему такая спешка?
— Эрн, — сказала она.
Он внезапно понял всё, что таилось за этим коротким, произнесённым на выдохе именем. Билл смерил Кирочку взглядом, одновременно сочувственным и строгим.
— Я отдалась ему, — продолжала она, жестоко блестя глазами, — и это было… Да, да, чёрт возьми! Чудесно, божественно! Я хотела бы, чтобы это повторялось снова и снова, изо дня в день, из ночи в ночь, я люблю его, я желаю его, — она остановилась перевести дух, Билл заметил, что на её блузке отсутствует одна из пуговиц, это наблюдение отчего-то неприятно кольнуло его, — я недостойна быть офицером, я нарушила все обеты, все зароки, я…
— Лейтенант Лунь, — сухо сказал он, — возьми себя в руки.
— Я не могу, — прошептала она, вдруг резко изменив интонацию с запальчиво-резкой, на умоляющую, — сама не знаю, что со мною творится, Крайст, боже, спаси меня, пожалуйста! Спаси меня от него… На свете нет ничего желаннее, чем Эрн, и ничего страшнее, чем он. Когда я смотрю ему в глаза, окружающий мир исчезает. Он лишает смысла всё вокруг. Я пустею, я теряю сама себя, и при этом мне кажется, что так и надо, что это правильно, что оно должно выглядеть именно так, настоящее счастье… Отчего это, Крайст?
Билл взглянул на неё долгим задумчивым взглядом. В глубине его глаз словно шевельнулось что-то могучее и зловещее, шагнув к ней, он почти грубо тряхнул её за плечо.
— Он Исполнитель Желаний! Самое жуткое и прекрасное порождение Вселенной. Он может представляться как самым красивым цветком, так и самым ужасным чудовищем, ибо он есть божественное Ничто, Небытие, великий Хаос, изначальный и вечный, — быстрым движением он приподнял стыдливо склонённое лицо Кирочки за подбородок и, обжигая её глаза своим отчаянным взглядом, сказал, — то, что ты чувствуешь рядом с ним… Именно так выглядит смерть, Кира.
Билл опустил руку и, осознав свою внезапную резкость, слегка смутился.
— Почему, Крайст? Почему с ним так хорошо? — спросила она усталым, печальным голосом.
— Почему? Жизнь есть непрерывное страдание, разве нет? Постоянные заботы, тревоги, надежды… Вот смерть и манит нас, невообразимо манит, она привлекает нас тем, что невозможно здесь, на земле, а именно — покоем чувств, мы этого не осознаем, но сами всю жизнь мечтаем умереть… Ты не знала?
— Спаси меня, Билл, спаси! — воскликнула она исступленно, и вдруг, прежде, чем он успел что-либо предпринять, бросилась ему на шею.
— Чёрт побери, — пробормотал он тихо, его руки безвольно повисли, как плети, ну не обнимать же её, в самом деле, да и оттолкнуть как-то жалко, — ты вообще нормальная, Кира? — спросил он с грустной насмешкой, — просишь спасти тебя о того, кого, как ты сама мне только что сообщила, ты любишь, хочешь… О женщины! Когда-нибудь вы сведёте меня с ума…
Она внезапно очнулась от своего отчаянного порыва, и, стесняясь поднять на Крайста глаза, испуганно отстранилась.
— Я ничем не могу тебе помочь, — произнёс он с официальной прохладцей в голосе, точно чиновник, отказывающий просителю в какой-нибудь справке, — извини.
— Дай мне хотя бы совет, — потребовала она тихо, но очень твёрдо, — скажи, уходить мне в отставку или нет?
Билл усмехнулся. Оттенок горечи, едва уловимый, словно в золотистой кожице миндаля, слышался в его интонации:
— Чужой совет, Кира, это почти всегда грелочка при аппендиците. Так что решай сама.
Последние слова пространство поглотило быстро, подобно тому, как вода забирает камни. И стало совсем тихо. Мёртво. Кирочка резко подняла на него взгляд, и Крайсту показалось, что он не смог удержать себя в руках и вздрогнул — так на него никто и никогда еще не смотрел. Лейтеннт Лунь взирала на него как молящийся на икону, она распростёрла перед ним глаза, полные такой неистовой надежды и веры, что на какую-то секунду он вдруг сумел разделить то чувство, которое, должно быть, испытывает чудотворец или пророк, принимая очередного отчаявшегося страдальца…
— Иди, — сказал он очень жестко и отвернулся. Ему трудно было признаться в этом самому себе, но он больше не мог выносить её взгляда.
— Куда? — спросила она потерянно.
— В отставку, — ответил он чеканно, словно положил на стол крупную монету.
— Ты так легко это говоришь? — в её голосе послышались слёзы.
И тут Билл Крайст осознал, что даже если в его жизни будет ещё не одна сотня женщин, он всё равно не начнёт понимать их, никогда. Сие умозаключение позабавило его, он ухмыльнулся себе под нос.
